Дом барачного типа находится за железной дорогой.
Деревянный, щитовой, крашеный зелёным цветом. Хоть и считались бараки временным
пристанищем, но, как говорится, нет ничего более постоянного, чем временное.
Два входа с торцов. С каждого торца – по две квартиры. В одной такой двухкомнатной
квартире много лет прожила папина мама – бабушка Шура. Одна из комнат служила
одновременно гостиной, спальней и кухней с дровяной плитой у выхода. Во второй
комнате жил дядька…
Когда я была маленькой, мы с папой часто ходили в тот дом. Каждые выходные и
праздники. Очень нравилось ходить в гости к бабушке после майской
демонстрации трудящихся. Была такая советская традиция в первый майский день
собираться в дружные ряды по пять-десять человек в шеренге и весело вышагивать по
центральной улице города с флажками, плакатами, портретами и цветочками. Можно кричать «ура!» невпопад, и к этому случайному «ура!» присоединялись
остальные демонстраторы. Что демонстрировали, для меня оставалось загадкой, но
радостных, и выкрикивающих бодрые песни людей на Пролетарской улице в такой
день было много…
Начиналось всё ранним утром. Мы с папой просыпались,
одевались и шли на его работу: через чёрный ход, прямо в
шумный цех, мимо огромных бумагоделательных машин, бумажных рулонов в три
человеческих роста, металлических перил и лестниц. Сворачивали в тихую комнату с металлическими шкафчиками, скамейками, столом,
чашками с недопитым чаем и конфетками в замусоленных фантиках.
Мне нравилось на папиной работе. Веселые рабочие –
папины коллеги по цеху, будто только меня и ждали. Каждый подходил ко мне,
говорил что-то смешное, знакомился и обязательно дарил флажок на деревянной
палочке или золотистый значок с лицом Ленина на красном флажке. И так из года в год. За несколько лет моей «политической активности» целая коробка одинаковых
значков накопилась.
Рабочие надували шарики газом из огромного баллона и
вручали их мне. С целой кучей подарков и воздушных шаров в шумной компании
папиных товарищей мы выходили из душного цеха на яркую весеннюю улицу. Там уже
собирались достойные советские граждане, и начиналось шествие. Проходя половину
торжественного пути, мы с папой тихонько отставали от толпы и сворачивали в
сторону бабушкиного дома…
Коричневая дверь. Длинный темный коридор без окон, в
самой глубине которого – небольшая бабушкина кладовка, справа на стене висит рукомойник
с тазиком на подставке, налево – вход в квартиру. Бабушкин дом встречал нас
запахом оладушек, печной и сигаретной дымкой под потолком и горячим чаем. Через стенку из
соседней квартиры доносился надрывный плач Владимира Высоцкого или Анны Герман,
по чёрно-белому телевизору показывали научно-популярные передачи, и на всю
жизнь запомнился мне фильм «Прощание» про затопленные русские деревни…
Иногда мы с бабушкой лепили карельские пирожки из
тонкого теста с сахарным песочком внутри. Мне разрешалось самое важное –
подравнивать пирожки, прокатывая блюдечком по краю сложенного вдвое теста.
Пирожки окунались в раскалённое в сковороде подсолнечное масло, шипели,
пузырились, румянились и скворчали. Угощение быстрое и очень вкусное. С папой,
бабушкой и дядькой мы дружно пили чай, ели пузатые хрустящие пирожки с обжигающим
сахарным сиропом и о чём-то разговаривали…
Дом устроился в низине под скалой. Через две улицы
виднеется озеро. Во дворе – две качели. Под окошками у бабушки ютился маленький
палисадник, огороженный кривым заборчиком и калиткой. В нём иногда росла картошка,
иногда цветы вперемешку с крапивой. Палисадник казался мне волшебным
садом, спрятанным за кустами дикой малины и прикрытый тенью высокой берёзы от
посторонних взглядов.
2009